«Убытки уже составили десятки миллионов гривен, по предварительным подсчетам», – цитирует министра агентство «Украинские национальные новости», — «С политической точки зрения, я вижу, что это мост, который соединит украинский Крым и украинскую Кубань».

Владимир Омелян также сообщил, что «Москва никак не согласовывала с Киевом возведение этого моста».

Напомним, что автомобильный и железнодорожный мост через Керченский пролив, который соединит Крым и Краснодарский край, будет самым протяженным в России: его длина составит 19 километров. Начало движения автомобилей по мосту запланировано на декабрь 2018 года. 

Это не первое выступление украинского министра против Крымского моста. Так, в ноябре прошлого года он призывал ввести против России дополнительные санкции, чтобы остановить строительство моста через Керченский пролив. А в конце 2017 года Омелян подсчитал «убытки Украины от прекращения железнодорожного сообщения с Россией» после того, как заработал участок российской железной дороги в обход Украины, пущенный из-за ухудшения отношений с Киевом в 2014 году.

«Российские поезда должны ездить где угодно, кроме Украины», — заявил тогда Омелян в интервью УНН.

Летом 2017 года Украина направила в Международный арбитражный суд официальную жалобу на строительство Россией Крымского моста. Основная претензия Киева носит экономический характер: внезапно выяснилось, что украинские порты якобы вскоре понесут довольно серьезные убытки.

Заявление Омеляна о том, что «Москва не согласовывала с Киевом строительство моста» — не более чем попытка обмануть общественность. Долгие годы именно Украина выражала особую заинтересованность в строительстве моста через Керченский пролив. В 2010 году в рамках харьковских соглашений Киев и Москва даже достигли по этому проекту предварительной договоренности.

«Как только мы построим этот переход, в Крыму и на Кавказе все изменится», — говорил в интервью Украинскому ТВ тогдашний президент Украины Виктор Янукович, — «Этот международный транспортный коридор позволит быстрее развиваться нашим регионам».

Потом энтузиазм киевских властей «заглох», и «второе дыхание» проект получил только в конце 2013 года, когда в Киеве уже проходили «майданные митинги». Во время последнего официального визита Януковича в Москву 17 декабря 2013 года Россия и Украина подписали соглашение, в котором были заложены конкретные параметры строительства Крымского моста. ТЭО должна была разработать Россия, на строительство отводилось до пяти лет, а стоимость проекта оценили в сумму от 1,5 до 3 миллиардов долларов. Стороны договорились разделить расходы поровну, для чего должно было быть создано совместное украинско-российское предприятие и межправительственная комиссия.

29 января 2014 года, менее чем за месяц до государственного переворота, правительство Николая Азарова окончательно утвердило этот документ.

Сразу после прихода к власти, новые киевские начальники о Крымском мосте почти не говорили, хотя уже тогда было понятно, что они будут сопротивляться этому проекту. «Первой ласточкой» стало расторжение в октябре 2014 года правительством Арсения Яценюка российско-украинского соглашения о совместном строительстве моста, о чем Москве было передано соответствующее уведомление. 

Когда Москва объявила о проекте моста через Керченский пролив, в Киеве поначалу отделывались разговорами о «невозможности постройки моста» из-за «отсутствия денег у России», и из-за «особого рельефа черноморского дна» на месте строительства моста.

Всерьез «мостовой» темой украинские власти озаботились только в сентябре 2016 года. Тогда заместитель министра иностранных дел по вопросам европейской интеграции Елена Зеркаль обвинила российскую сторону в гибели дельфинов в проливе и заявила о подготовке иска против России. Тогда же Институт водных проблем и мелиорации НАН Украины сообщил, что убытки, причиненные окружающей среде Черного и Азовских морей при строительстве Керченского моста, составят не менее 10 миллиардов гривен или  23,5 миллиарда рублей.

В 2016 году «прокуратура АРК» (созданное Киевом ведомство, не признанное в РФ — ред.), завела уголовное дело и пообещала привлечь к расследованию видных иностранных экспертов, в том числе и специалистов NASA.

Наконец, в начале 2017 года в Киеве заявили, что после постройки Крымского моста часть украинских судов в принципе не сможет проходить через пролив

Особую тревогу в Киеве вызвало решение России временно ограничить доступ через Керченский пролив к украинским портам Азовского бассейна из-за слишком большой осадки. Украина подала жалобу в Международную морскую организацию.

Однако даже украинские юристы говорят, что Украина в принципе не может жаловаться в международные суды на строительство Крымского моста, поскольку еще в 2003 году добровольно отказалась от международного статуса территориального моря для Керченского пролива и Азова.

«Согласно тогдашним договорам с Россией, и Азовское море, и пролив — это внутренние исторические воды России и Украины», — цитирует РИА Новости бывшего украинского правительственного уполномоченного по делам Европейского суда по правам человека Бориса Бабина, — «В таких условиях вряд ли без особого согласия России можно пожаловаться в Международный суд ООН и в Международный трибунал по морскому праву на нарушение в этом проливе Конвенции о морском праве 1982 года».

По мнению Бабина, «такой процесс могли инициировать только клоуны». При этом юрист считает тактику украинских чиновников вполне понятной.

«Процесс будет непубличным, и ложь может стать очевидной лишь через годы, когда власть в стране с большой долей вероятности в очередной раз сменится», — отмечает Борис Бабин.

Очевидно, из той же «оперы» и нынешнее заявление министра Омеляна о «больших убытках из-за моста» и об «украинской Кубани».

«У господина Омеляна задача одна – продать на Запад максимум того, что возможно», — прокомментировал это заявление в эфире радиостанции Sputnik президент Международного совета российских соотечественников Вадим Колесниченко, —

«Рассказы о том, что мост будет между украинской Кубанью и украинским Крымом – это дежавю из рассказов бандеровцев о том, что Кубань — это Украина. Я не знаю, что они курят. Наша задача — жить и работать, как будто этих больных людей не существует».

Игорь Петров