Наращивание карательного аппарата, навязчивую регламентации и цензурирования всех социальных сфер и прогредиентное увядание общественного потенциала, стыдливо именуемое консервативный подход.

Существующая парадигма, которая определяет все этапы разворачивающейся борьбы России с прошлым, настоящим и будущим, с собой и миром, предписывает всем актерам заранее определенные реплики, позы и жесты, и она же предопределяет узнаваемые до боли черты, все тех же метафизических грабель, которые радостно устремляются на встречу так и не зажившему от прошлых контактов лбу.

Многие эксперты, в том числе и в правительстве Мишустина, сходятся в том, что необходима качественная трансформация экономической модели государственного бытия, но десятилетия ломания дискуссионных копий, мало отражаются на реальности. Сырьевая модель хозяйствования, кое как подмазанная и подкрашенная, но в сути своей неизменная, продолжает вызывать нарастающее беспокойство, критику и безысходность.

В этой ситуации поиски путей, покоящиеся не на царстве логики, а иных основаниях, составляют значительную часть упований и маленького человека и наделённого полномочиями чиновника. Весьма модернизированная Конституция, дополненная понятием Бога, процветающая и отделенная от государства Церковь, развитая система знахарства и целительства, являются свидетельствами того, что метафизика и эсхатология — понятия, вполне уверенно чувствующие себя на просторах загадочной русской души.

В век исторического поиска Россией своих особых путей, происходящих на фоне взрывного роста технологий и научных открытий, триумфа Эппла и Маска, заставляют по-иному взглянуть на понятие Бога, понять нашу неизбывную надежду и упование на внешнюю нам всемогущую силу, которая рассудит, поможет и спасёт.

С точки зрения психологии истоки понятия Бога могут лежать в плоскости особенностей физического развития и социализация ребенка. В отличие от многих живородящих млекопитающих, детёныши которых готовы к самостоятельному взаимодействию с миром спустя часы и дни после появления на свет, человеческий ребёнок продолжает оставаться абсолютно беспомощном и не способным позаботиться о себе весьма значительное время, которое исчисляется годами. Все это время о нем заботятся родители, отец и мать, которые являются для него в прямом смысле источниками жизни, фигурами, которые заботятся о его выживании, дают пищу, сон, тепло и защиту, оберегают его от агрессивного внешнего воздействия и являются всемогущими посредниками между ребёнком и миром.

По мере развития сознания и самосознания ребёнок научается воспринимать, узнавать и ассоциировать родителей с внешней безграничной силой, которая дарует жизнь, блага и защиту, приходит на помощь в критической ситуации, спасает и дарит надежду.

Через восприятие своих родителей ребёнок научается двум базовым вещам: при помощи переноса впечатлений от взаимодействия с отцом и матерью он составляет эмоциональное впечатление о мире, причём на основе первого детского опыта он может быть или раем или адом на земле, а при помощи слова малыш рационально, логически постигает себя, мир и научается манипулировать с ними. То есть родители (и мать, прежде всего), в случае нормы, на всю жизнь ассоциируются у человека с источником заботы, безусловной любви, с источником материальных благ, потому что достаточно большой период жизни они дают ему пищу, кров и так далее. Когда младенец голоден, беспомощен, когда ему страшно, он кричит, и на помощь приходит что-то большое и теплое, которое он в процессе осознания и развития начинает ассоциировать с понятием матери. То есть, в существующей социальной системе у нас формируется некий уходящий потом в подсознание вербально-визуальный конструкт, что над нами есть что-то высшее, к которому мы всегда можем обратиться за помощью.

Таким образом, с психологической точки зрения есть однозначные корреляты между отношением младенца к родителям и обращением взрослого человека к некоей сверхсиле, Богу, который в случае крайней нужды может прийти на помощь.

В рамках большинства религиозных доктрин есть некая дуальность — противоборство между добрыми и злыми силами. В христианстве, например, существует Бог и его антипод — Дьявол. Причем Дьявол человека постоянно искушает. А чем? Если разобраться в этом, можно прийти к еще более интересным выводам.

Длительное время человек существовал исключительно как биологическое существо. И на каком-то этапе эволюции у него были лишь базовые физиологические потребности: пища, отдых, безопасность, необходимость оставить потомство. То есть потребности, удовлетворение которых обеспечивало функционирование организма и продолжение рода. Однако в процессе развития человек из индивидуального животного стал животным социальным. Возникло общество и произошла знаковая трансформация: базовые инстинкты, удовлетворение которых необходимо человеку как биологическому существу, очень часто стали входить в противоречие с теми установками, которые вырабатывает социум для своего существования. То есть, с развитием человеческого общежития возникли определенные социальные запреты.

Эти запреты, к примеру, очень хорошо просматриваются в тех заповедях, которые, согласно библейской традиции, дал своему народу Моисей. По сути, следование определенным табу как раз и переводит биологическое существо в стадию существа социального. Но с эволюционной точки зрения биологические инстинкты — более древние и более сильные. Их можно отнести к безусловным рефлексам. А социальные инстинкты — к условным, возникающим в результате научения. В битве между собой социальные инстинкты часто проигрывают биологическим, уступают им ведущую роль в поведении. Чтобы этого не происходило как раз и существуют социальные запреты, подкреплённые, как правило, наказанием.

Дьявол как антипод Бога постоянно искушает человека в основном какими-то сугубо материальными благами: наложницами, обилием еды, богатством, роскошными дворцами. То есть сверхудовлетворением биологических потребностей. А Бог как противостоящий Дьяволу — это всегда сила, которая требует исполнения социальных норм: не укради, не убей, не желай жены ближнего — норм, которые ставят преграды биологическим инстинктам, чтобы человек мог функционировать как социальное существо, сублимируя энергию биологического в социальный результат.

Таким образом, идею Бога и социального общежития можно разглядеть в опыте, который запечатлевает младенец из привязанности к своей матери. Во-вторых, в большинстве религиозных доктрин зло — то, что тянет нас к биологии (к так называемому низменному, утилитарному), а добро — то, что дает подкрепление социальным мотивам.

Вполне возможно, что понятие Бога в отечественной традиции — это закрепление сверхсильного социального символа, который в условиях дискретности нашего социально-исторического опыта позволит обеспечить преемственность опыта предыдущих поколений, поступательное развитие государства и общества в направлении повышения эффективности и структурного усложнения институтов, его составляющих. Потому что ни царь, ни партия, ни прочие морально-нравственные символы, как показала наша история, не способны эту преемственность обеспечить.

Клинический психолог Валерий Ивановский