Два года назад на экраны вышел американский мультфильм под оригинальным названием RalphBreaks the Internet, однако российские прокатчики почему-то проигнорировали глагол break(«ломает») и сделали: «Ральф против Интернета». Теперь можно предположить, что, «как в воду глядели»: идеи мультфильма, как выражались раньше, «шагнули в жизнь», и российские власти, кажется, объявили Интернету если не войну, то сломать что-то важное в принципах глобальной Сети решили точно.

Вчера президент России Владимир Путин заявил о способности Интернета разрушить общество изнутри.

«Интернет проник уже во все сферы нашей жизни. И – по большому счету – он должен все-таки подчиняться даже не просто законам, формальным, юридическим правилам, но и моральным законам общества, в котором мы живем, иначе это общество будет разрушаться изнутри», — сказал Путин.

Он обратил внимание на то, что в Сети распространяются «призывы выходить на улицу в рамках несанкционированных мероприятий». Есть и «детская порнография, детская проституция, распространение наркотиков» и пр.

Президент хотел бы, чтобы понимание этой опасности «было у подавляющего большинства граждан». «Потому, что, если этого не будет, изнутри нас всегда будут раскачивать», — уточнил он.

Путин выступил с этими мыслями на двух площадках, одной из которых было заседание коллегии МВД. Там чиновник после указания на «совершенно неприемлемый контент» поручил стражам закона вести мониторинг интернет-пространства и «активнее выявлять в Сети тех, кто втягивает несовершеннолетних в противоправные действия».

Нормативная основа для этого есть. Месяц назад, 1 февраля, вступил в силу закон, по которому владельцы, провайдеры соцсетей обязаны сами выявлять и блокировать запрещенный контент. За невыполнение этих требований установлены штрафы, и правоохранительным органам «важно обеспечить действенную правоприменительную практику» по данному закону, поручил Путин.

Слова президента формально правильны, и никто с этим не спорит, но все дело в современном российском контексте. Если верховный главнокомандующий прямо указывает подчиненным силовикам на врага, пусть и непростого, цифрового, которого нельзя посадить в спецприемник, то вряд ли полицейские будут церемониться, увидев в сети что-то непонятное. В последние годы накопилось немало случаев, когда спорные публикации в Интернете приводили к печальным последствиям для их авторов.

К примеру, изображение свастики для одних является запрещенным нацистским символом, а для других — элемент культуры множества древних народов. Вряд ли полицейские, мониторящие Сеть, будут слушать историков, которые говорят, что свастика в некоторых странах считалась добрым предзнаменованием. Сейчас это предзнаменование, скорее попадания в казенный дом.

Теперь единичные приговоры блогерам могут стать государственным трендом и затормозить развитие IT-отрасли. Неслучайно в один день с заявлениями президента стало известно об обсуждении введения «налога на Google» — нового налога, который может быть введен для зарубежных компаний, которые «анализируют поведение россиян в Сети».

Недоверие к Интернету как таковому у нас сочетается с боязнью всего иностранного. Видимо, впереди будут новые попытки не только ограничить или удалить из сферы отечественного интернет-сегмента иностранные соцсети, но и по примеру Китая отрезать Россию от глобальной Сети. 

Из-за идеологического, экономического, и политического отставания от остального мира российская власть перешла в осадное положение. Поэтому не только либеральные идеи, но и даже технический прогресс кажется ей атакой на себя, говорят эксперты. Озабоченность президента превратит фильтрацию в каток, вымарывающий веб-пласты. 

Политтехнолог Аббас Галлямов в этой связи говорит так: «Восприятие какого-либо феномена определяется не столько особенностями самого этого феномена, сколько контекстом, в рамках которого это восприятие осуществляется. На месте Путина я бы в нынешней ситуации не стал жаловаться по поводу разрушительного влияния Интернета. Потому что очень многие в первую очередь вспомнят показанный в этом самом Интернете фильм про геленджикский дворец».

Главный редактор «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, комментируя заявление Владимира Путина, посетовал, что «иногда (его) неловкие слова потом превращаются в неловкие законы или подзаконные акты»:

«Во-первых, то, что сегодня Путин говорил про Интернет – это правда. Но это часть правды. Мы знаем, что в Интернете есть и призывы к суициду, и торговля наркотиками, есть даркнет, торговля базами. И это все противозаконно. И с этим надо бороться. С этим должно бороться и законодательство разных стран, и, соответственно, правоохранительные органы, выполняя законы страны. Но это небольшая часть правды. А, как известно, если у тебя часть правды, то это не правда. Есть огромный сегмент Интернета, который, на самом деле, помогает развитию человека и общества – и образовательный, и политический, не нарушающий законы. Поэтому я боюсь, что те, кто услышали Путина с точки зрения запретить, таскать, тащить и не пущать, они это будут делать. Что, соответственно, безусловно, приведет к тому, что страна на какое-то время будет отставать от мирового тренда или выйдет из него вообще».

Если уж рассуждать о разрушении общества, то винить, может быть, нужно не Интернет, а себя: речь идет о несоответствии внешних и внутренних вызовов тем инструментариям и подходам, которые использует власть для того, чтобы этому противостоять. 

Интернет — это не то, что образует смысл, это инструмент, средство прогресса, которое очень быстро передает информацию. А все смыслы, в том числе и идеи, которые могут разрушить, формулируют люди. Пресловутый «критический» контент Интернета вызван не ущербностью этого изобретения, а ситуацией оффлайн – недовольством пользователей положением дел в стране. То есть это пресловутая борьба холодильника и телевизора, говорят эксперты.

Перефразируя речь на суде следователя Максима Подберёзовикова из фильма «Берегись автомобиля», можно сказать: «Товарищ судья, Интернет виноват, но он… не виноват».

Борис Куркин