В преддверии ожидающегося в августе саммита стран БРИКС в Йоханнесбурге, министр иностранных дел ЮАР Наледи Пандор заявила, что создание общей валюты блока станет вопросом, который предстоит «обсудить должным образом». При этом министр намекнула, что вопрос будет не простым, поскольку «экономика очень сложна и вы должны учитывать все страны, особенно в ситуации низкого роста, когда вы выходите из кризисов».

Попытки развивающихся стран уйти во взаимной торговле от диктата западных валют, прежде всего доллара и евро, предпринимались уже не раз. Это стремление обусловлено, если коротко, их использованием странами-эмитентами в качестве финансового оружия, помогающего держать под контролем экономику бывших колоний.

В частности, в конце прошлого века небезызвестный ливийский лидер Муаммар Каддафи активно продвигал идею золотого динара как единой валюты западноафриканских стран. По мнению его двоюродного брата Ахмеда Каддафи ад-Дама, именно эта инициатива и стала одной из основных причин нападения западной коалиции на Ливию и последующего убийства Каддафи в 2011 г.

Впрочем, сама идея золотого динара не умерла. Спустя восемь лет руководители блока западноафриканских стран ЭКОВАС, в который входят 15 государств, вновь заговорили о единой валюте. И, более того – договорились о ее введении в 2020 г. Впрочем, быстро выяснилось, что западноафриканские лидеры были чересчур оптимистичны в своих оценках перспективы перехода на единую валюту. Теперь появление нового расчетного средства с рабочим названием «эко» ожидается не ранее 2027 г.

На пути создания единого расчетного средства любого союза государств существует целый ряд препятствий. Прежде всего требуется, чтобы все они находились примерно в равных экономических условиях: по уровню ВВП, инфляции, доходам населения, темпам развития и т.п. Кроме того, важно, чтобы товарооборот между этими странами находился на достаточно высоком уровне.

В качестве достаточно яркого примера можно вспомнить евро: единая европейская валюта в безналичном виде существовала еще с 1979 г. под наименованием «экю». Лишь спустя 20 лет появился безналичный евро, вошедший в быт европейцев в наличном виде только в 2002 г. Все предыдущее время потребовалось европейцам на то, чтобы отрегулировать и хотя бы приблизительно выровнять экономическое развитие стран еврозоны.

Тем не менее, полностью устранить экономический дисбаланс в Европе не удалось. В итоге сегодня страны союза отчетливо делятся на флагманов и аутсайдеров. Что, кстати, стало одной из причин т.н. «брекзита», скандального выхода Великобритании из состава ЕС. Его сторонники как раз и напирали на то, что британцам приходится содержать менее богатые страны.

Если даже относительно благополучной Европе введение единой валюты обошлось довольно дорого, какие же шансы на успех могут быть у развивающихся стран? Вероятно, здесь уместнее говорить не столько о шансах, сколько об отсутствии иной альтернативы.

Напомним, впервые аббревиатуру БРИК употребил в 2001 г. американский экономист Джим О`Нил в своем докладе о наиболее динамично развивающихся странах (по первым буквам названий государств: Бразилия, Россия, Индия, Китай). Позже идея союза между этими странами начала дискутироваться в экспертном сообществе, а в 2009 г. она обрела официальное признание: состоялся первый саммит этих государств с целью определения направлений активного сотрудничества между ними. В 2011 г. к блоку присоединилась ЮАР (South African Republic) и блок стал называться БРИКС.

Новый экономический блок стал достаточно мощным объединением. Здесь проживает почти половина (42%) населения Земли, а по итогам 2021 г. он дал почти четверть мирового ВВП. Тем не менее, ни о какой единой валюте речи изначально не было: слишком велик разрыв в экономическом развитии между странами. Как поясняет финансовый аналитик Дмитрий Голубовский, «БРИКС, если вы посмотрите по ВВП, где-то половина – это Китай и ещё половина – всё остальное. Это то же самое, что Германия и всё остальное в ЕС. Евро бы не мог возникнуть, если бы немцы были против».

Однако страны блока создали общие финансовые инструменты: Пул валютных резервов и Банк развития БРИКС, в каждый из которых страны блока инвестировали 100 млрд долларов. Кроме того, у них есть возможность развивать собственную систему банковских расчетов на базе российской СПФС (система передачи финансовых сообщений).

С течением времени сотрудничество между странами блока нарастало, и в 2018 г. в ходе работы дискуссионного клуба «Валдай» была впервые сформулирована идеология создания общего расчетного средства с рабочим названием R5. По мнению участников клуба, общая валюта позволила бы укрепить взаимную торговлю за счет снижения расходов на конверсию и транзакции при использовании традиционных валют, дала бы иные преимущества участникам блока.

В июне прошлого года в ходе Делового форума БРИКС о подготовке к введению собственной валюты блока сообщил президент России Владимир Путин. При этом он уточнил, что новое расчетное средство будет сформировано на основе корзины валют входящих в блок государств.

Идея создания R5 (по английским названиям валют входящих в блок стран: real, rouble, rupee, renminbi – альтернативное название юаня, rand.) так и осталась бы идеей, если бы не антироссийские санкции. После согласованного ареста российских активов, номинированных в долларах и евро, многие страны потеряли доверие к этим валютам. Не менее, а, возможно, и более важно то, что их использование в качестве резервных, сдерживает экономическое развитие других государств.

Как пишет агентство Bloomberg со ссылкой на данные МВФ, «Экономики стран БРИКС обеспечат почти 35% мирового роста к 2028 году». По мнению агентства, блок обогнал страны G7 по темпам развития еще в 2020 г., и далее разрыв будет только расти. При таких условиях, как отмечает бывший советник Белого Дома Джозеф Салливан в своей статье для журнала Foreign Policy, «поскольку каждый член группы является экономическим тяжеловесом в своём регионе, страны всего мира наверняка захотят вести бизнес в их новой валюте».

И действительно, чем ближе августовский саммит БРИКС, тем больше стран выражают желание вступить в блок. К началу года такой интерес высказали больше дюжины стран, а шесть из них – Алжир, Египет, Иран, Бахрейн, Саудовская Аравия и ОАЭ – уже оформили свои заявки официально.

Комментируя идею единой валюты БРИКС, эксперт Дмитрий Голубовский обратил внимание на то, что сложнее всего на общую валюту будет уговорить Китай. «Китайцам нужно объяснять подробно и с аргументами, почему нужно вводить единую валюту, чем навязывать всем китайский юань в качестве валюты платежа», — считает он.

Однако вскоре после заявления главы МИД ЮАР Наледи Пандор, официальный орган китайской компартии Global Times выступил с обширной статьей в поддержку идеи. Ссылаясь на мнение китайских экспертов, издание отмечает: «стремление к созданию валюты, которая позволит обеспечить более справедливые условия в международной торговле, является главной целью для стран БРИКС». Это тем более важно, подчеркивают китайские эксперты, что «безответственная денежно-кредитная политика США в последние годы сделала доллар валютой, сопряжённой с рисками. При этом в настоящее время около 80% мировой торговли осуществляется именно в американских долларах».

Очевидно, появление этой статьи практически означает молчаливое согласие китайских лидеров на создание блоковой валюты. Распространение влияния национальной валюты – дело хорошее и выгодное, но оно тоже несет определенные риски, и в Китае, видимо, не хотят полностью брать их на себя.

Кроме того, как отмечают респонденты Global Times, дело это в любом случае не быстрое. А значит, его участники всегда успеют скорректировать свои решения, опираясь на опыт менее удачливых предшественников.

Илья Никонов